Да, мир тесен, но вот что-то ракетчики не идут к нам на сайт, а ведь интересно бы было узнать, как потом жили-служили.

Году в семидесятом столовые ремонтировались и у нас и в полку. Мы себе за пределами части, за КТП, там же где и полоса препятствий была, поставили большую палатку, смастерили в ней столы, лавки и поочередно принимали пищу. Для ночных дежурных такое расположение столовой было очень и очень.… Когда мир засыпал до утра, бдящие дежурные отправлялись в окрестные гартенштадты для знакомства с местной флорой и к завтраку иногда добавлялись плоды этой же самой флоры, не всегда много, но разнообразно.
А немцы, дай Бог им здоровья, ремонт в нашей столовой сделали прекрасный, а главное, паркетные полы в обеденном зале поменяли на керамическую плитку, а то с паркетом были истории, вспомню – расскажу.
Здесь могу рассказать только, как меняли бойлер.
Часть ведь была секретная, а потому режимность надо было соблюдать, вот и отгородили столовую двухметровым дощатым забором от остальной территории. Это, значит, чтоб не было видно наших секретов. Хотя немцы прекрасно всё знали, ну как ты спрячешь от них выезд с «телегами» (это когда еще не было у нас стотридцатьпятых ЗИЛов), ведь понятно же, что не дрова возим.
Да, но букву инструкции соблюли. Итак, забор стоит, работы идут. И тут пришло время менять бойлер. Его нужно выло выдернуть из полуподвала на улицу через проделанное в стене отверстие. Бойлер тяжелый и объемный, а немцы умные, вот старший из них и попросил пригласить дежурного по части.
Пришел помдеж. И немец ему нерусским языком мимикой и жестами объяснил, что неплохо было бы, дескать, зачалить бойлер тросом да при помощи maschine вытащить его наружу.
Помдеж выслушал внимательно и ответил убедительно:  «Да ё…., счас сделаем!»
К забору, со стороны части подогнали дежурную машину, от заборной же секции оторвали доску и в щель подали трос. Камрады с немецкой аккуратностью зачалили бойлер и выдали конец троса  наружу. Наши накинули его на фаркоп, и дежурный водитель приготовился выполнить задачу. И когда из-за забора раздался истошный крик помдежа «Давай!!», водитель «дал» и отжал педаль газа до отказа.
Бойлер пулей вылетел из подвала и тяжелым снарядом ахнул в забор. Забор не выдержал и повалился на плац.
Глядя на свершившееся, старый немец качал головой и всё повторял: «O, mein Got… O, mein Got…»
Помдеж реагировал на ситуацию чисто по военному, и своё отношение начал с выражения «Да ё………….»
Водитель, молча и спокойно, вышел из автомобиля, грустно посмотрел вокруг (наряда не избежать), подошел к камраду и с обидчивой укоризной заметил ему: «Камрад, ну какой там mein Got, это же руссише машинен, не видишь что ли?»
Камрад на секунду перестал качать головой и, соглашаясь, закивал в ответ: «O! Ja, ja,….Russisch  Maschine  gut!» - а, немного подумав, еще и добавил – «Sehr gut, ja, ja – sehr gut!»
«Ну, вот видишь, а то ты всё Got да Got, это брат техника и ее понимать надо!» - водителю стало легче от вразумления камрада, а помдеж в это время закончил свою тираду. Иссякнув окончательно, он стал отдавать команды чётко и ясно.
Трос молниеносно сняли с фаркопа, бойлер подкатили к стене столовой, забор восстановили на место, доску приколотили. Вот и всё.
В итоге немцы получили огромное впечатление от мощи советской техники или русской дури (?), наши же, почесав в затылке, напоследок резюмировали: «Не, ну ё…….. такая фигня вышла!» чем и успокоились.

Спасибо ВАМ Валентин большое за самую правдивую и достоверную информацию по тому времени нашей службы в ГСВГ. Для изготовления погон покупали в солдатском магазине полоски черного бархата. Сапоги (яловые) наши некоторые "фасонистые " парни делали с "гармошкой", обжимая пассатижами.
Кстати я с этими неуставными погонами "подзалетел", находясь в краткосрочном отпуске, в отпускном удостоверении в комендатуре поставили штамп, что был задержан комендатурой за нарушение формы одежды. За этот проступок получил 3 суток гауптвахты по прибытию в часть.

Сидя на дежурстве после двенадцати часов, о чем только не думаешь, чтоб не уснуть. Если до дембеля далеко, так о родине лучше и не думать, а лучше сосчитать керамические плитки на полу коридора, шагами измерить расстояние из конца в конец и, подумать, хорошо, что хоть не при синей лампочке сижу, а то был бы и вовсе капец. А ведь и до этого доходило (до синей тревожной лампочки).
Так вот как-то сидя на дежурстве, уже перед дембелем взялся считать, а сколько же времени я пробыл на полевых учениях. И выходило где-то, что около восьми месяцев, т.е. почти треть службы.
Не знаю, как потом, но нас тренировали крепко, сильно в части не засиживались, ездили во все концы Германии. На учениях бывало всякое, но запоминается всегда только веселое и выходящее за пределы уставной жизни.
Как ездили? Да на машинах. Когда отрабатывали доставку «изделий», то от пехотного полка нам придавались еще и два-три бэтээра с бойцами для сопровождения. В общем, все, как и положено.
Тренировались, ели, пили, спали. Солдаты спали в палатках, офицерский состав в салонах машин, как в плацкартном купе вагона, с бельем и прочими удовольствиями. Палатки у нас были тяжелые, брезентовые, не слишком горючие, а вот у пехотинцев были из какого-то достаточно горючего материала. При мне, одна палатка мгновенным факелом сгорела и это зимой.
Иногда выматывались так, что засыпали на ходу. Как-то зимой, под утро, еще только забрезжил свет, разворачиваемся в лесу, дошли до установки палаток, смотрю, а молодой пехотинец, как тянул за стропу, так и сел с нею в снег и спит мертвецким сном, со стропой в руках.
Ставили палатку, выкапывали ямку под печку-буржуйку  (топили торфяными брикетами), пол устилали еловым лапником, сверху добавляли маскировочные сети и, сунув автомат под бочок, засыпали без задних ног. Интересно было наблюдать ночью за спящим дежурным возле печки – буржуйки, как он клевал носом в раскаленные конфорки, но в последний момент, не просыпаясь, откидывался назад. Дежурили возле печки часа по два, наверное.
Полевую кухню возили с собой, как икону Богородицы и, в случае вражеского нападения её нужно было защищать до последней возможности (вплоть до рукопашной схватки), а иначе, что это и за боец без хорошего котелка каши.
Мужики, а помните тушеночку в банках со смазкой, а? А сосисочный фарш, а печеночный, а гречневую кашу с мясом и свежей луковичкой, а? То-то и оно ребята, что нынешние ресторации и близко к такому стоять не могут со своим харчем, да-а….  какие нынче времена, какие нравы.  А то бывало, берешь две банки гречневой каши с мясом, вываливаешь их в общий котелок, сверху еще банку мясной тушенки и помешиваешь всё это ложкой сверху – вниз, сверху – вниз…. Ребята смотрят на всё это и ждут, не дождутся своего солдатского откровения.
Нам на учениях выдавали дополнительно еще и сто граммов сала с собственного свинарника. И чё не жить-то? Жили, служили и себя не забывали.
Марши в район дислокации всегда совершали по ночам. Днем только радисты, иногда выезжали на учения или там небольшое учение штаба. А так, только по ночам.  И вот, чтобы не уснуть за рулем, брали с собой в «бардачок» или каменные ржаные сухари с солдатского сухпайка или сигареты, хотя курить на марше и запрещалось. Так же как и поднимать стекло в кабине со стороны водителя и зимой и летом. Летом-то ладно, а вот зимой при промозглой погоде, так оно, вроде, как и не очень. Но курить - курили, и сухари грызли, до поломки зубов. А однажды даже наш командир – фронтовик и тот пришел в изумление, когда увидел бойца за рулем: обе руки лежат на баранке, на морде надет противогаз, а в зубах цигарка дымится. Можете себе такое представить, нет, так вот придумайте, как такое может быть.
В «химии» (защитном комплекте) мы ездили, но не так много, как в противогазе. В соц.обязательствах  по части у нас было записано «Пребывание в противогазе на марше шесть часов». По шесть часов, конечно, не ездили, сейчас не скажу по сколько, но то, что приходилось время от времени оттягивать противогаз и выливать оттуда пот, это – да.
В кабине, вместе с водителем всегда сидел старший машины офицер или сержант. И хорошо если они не спали на марше, а то, когда рядом напарник сладко сопит, ох как трудно удержаться от засыпания, особенно при вождении по индикатору. Это, в общем-то, несложное упражнение,  но требует бодрости. Ночью, когда уже весь мир в покое  и, даже немцы давно спят, мы выключали фары своих машин и совершали марш только по подсветкам устроенных под кузовом машины. Желтый свет, от которых падал на белое пятно, нарисованное на заднем мосту автомобиля. На задних же красных фонарях стояли металлические экранчики с четырьмя небольшими прямоугольными прорезями, т.е. если чётко видишь все четыре прорези, значит до впереди идущей машины – 25 метров, две – 50 метров, одну – больше пятидесяти. И так вот двигались. Движение колонны, конечно, напоминало, скорее судороги очень уставшего спящего человека, а не натянутую струну.
Но наш «старый» командир части полковник Самойленко умел водить колонну на марше, и крепко умел…
Сидишь, рулишь, дед – старший машины дрыхнет, марш не близкий. Ты грызешь сухари, высовываешь свою рожу навстречу ветру, крутишь онемевшей шеей, можешь даже тайком курить и тут, мимо тебя как вихрь, как Чапаев в сабельной атаке вдруг проносится командирский ГАЗик. И из окна означенного газика для всего мира, а пуще для личного состава колонны торчит волосатый кулак «бати». Приходишь в себя мгновенно, сердце выдает сто двадцать ударов в секунду, сигарета гасится, жопой ерзаешь по сидению и лихорадочно начинаешь думать «За что?».
И вот при таких делах мы были лучшими в ГСВГ среди «своих» по вождению машин в колонне на марше.