Да, Сережа, когда я слышу сентенцию, что «Самолет не трактор – полетит», я понимаю – это мой брат авиастроитель.
Некогда к нам на производство пришел работать инженер со всякими  там интеллигентскими рефлексиями и, увидев, как собираются самолеты, навсегда отказался от услуг «Аэрофлота», к вящему удовольствию и здоровому зубоскальству в свой адрес братьев по цеху. С другой стороны, если ты не ведаешь или у тебя крепкая психика, так от полета в «своём» самолете можно и удовольствие получить, а то и малость погордится. Сидишь, бывало  в кресле, смотришь в иллюминатор, лениво окидываешь взглядом машину, и, видишь, что и там твоя работа, и там, и там и начинаешь сначала удивленно, а потом и горделиво думать: «Ты смотри, а ведь ОНО летает? Летим же братцы! Вон и тучки за окном проплывают, и моторы исправно ревут. Летим, однако, едрена корень! Ай да мы! Ай да мастера! Железяку и ту заставили летать!» И, понимаешь, что жизнь проходит не напрасно.
Не знаю, как там у нас с космосом, а с бронетехникой всегда были проблемы. Так, что мне понятны все ремонтные заморочки. У меня, кстати, отец и по службе и в войну был танкистом, и я уже с раннего детства любил срисовывать танки из его книг по бронетехнике. Отцу же, сразу после оккупации Германии предложили, вернее, приказали построить танкоремонтный заводик в Кирхмёзере, округ Брандербург. И вот всякие там сальники, фетровые прокладки и проч. они получали как раз из Вурцена. С фабрики, с которой и мы таскали обрезки фетра и приспосабливали их не только для изготовления прикроватных тапочек, но даже и ковер в ленинскую комнату сплели в технике берестяного лукошка (переплетением полос). И если раньше нарядчики полировали пол в ленкомнате с неудовольствием, то фетровый ковёр чистить было сущим наказанием.

Вот ещё одна фотография с учений. В полный рост на ней стоит ленинградец Толик Севостьянов из нашего призыва боец.
Летом на учениях, что ни говори, а было хорошо. Для нас, в общем-то «война» длилась недолго. В первые же часы и дни учений  в быстром темпе, как и положено, выдавали свои «изделия» для доставки их на позиции, а когда всё было доставлено, отрабатывали сдачу всяческих нормативов, в том числе и оборону собственного расположения от нападения диверсантов. Так как мы были частью прифронтового расположения, для нашего уничтожения  существовали специально обученные группы диверсантов. Группы существовали с обеих сторон, с нашей стороны десантура ВДВ с ихней, всякие там рейнджеры. Но тренироваться им надо же на ком-то было, вот они, иногда и отрабатывали на нас свои нормативы. Ну и мы, конечно же, тренировались по своей собственной защите и обороне.
Приезжая на место, располагались, как и положено, а по периметру расположения занимали круговую оборону. Ну как занимали: въезды, выезды перекрывались патрулями, а непосредственное расположение части охраняли часовые, линию обороны трассировали, т.е. намечали бороздкой по земле. Просто брали лопату и, не откапывая полный профиль, бороздками размечали места окопов, пулеметных гнезд и проч. шанцев. Полный профиль, иногда откапывали охранявшие нас пехотинцы для собственной тренировки, а мы только в целях наказания и воспитания.
Было дело и со мной. Я человек по натуре спокойный, но все виды наказаний постепенно как-то освоил. И вот, летом, в лесу, на учениях кто-то из соседей по дислокации заложил нас, стукнул, что мы болтаемся в деревне, когда вокруг идет «война». Ну, кому «война», а кому и пива охота. В общем, попали мы. Опять же, начальник штаба посмотрел на нас и распределил всем по достоинству, мне, как и полагается, сказал: «А тебе пулеметное гнездо и в полный профиль, вот на том месте». Мужики, ну вам же приходилось хоть раз окапываться в немецком лесу, что тут и объяснять – стихия! В общем, выдал я окопчик в четких размерах, как и положено, по уставу, а после обмера его же еще и засыпал, загладил, и потопал ногами сверху.
Так вот где-то всё и происходило, располагались, охранялись, тренировались.
Но вот однажды…. В прекрасную летнюю ночь, когда все спали, а часовые ковырялись в носу и, ничто не предвещало злодейства, из темных кущей за поляной вдруг раздалась длинная и приглушенная очередь забористого русского мата. Произнесенная сквозь зубы, но с восхитительной и отчаянной искренностью.
Часовые встрепенулись, закричали «Тревога!», понеслись команды «Подъем!», «В ружье!», «Занять оборону!» и т.д. Всё забегало, засуетилось и устремилось на свои места в обороне. В общем, план внезапного захвата части был сорван и противник посрамлён.
Спросите почему? Так известное же дело в цивилизованных странах большое значение имеет наука и культура.
Так вот наши славные рейнджеры, согласно своей науки побеждать, подползали к нашему расположению самыми, что ни на есть густыми кущами, ну, а мы, согласно своей культуре и воспитанию ходили в те же кущи по своей большой нужде. И, когда ты своими локтями и мордой попадаешь в присохшую за день кучу дерьма, тут тебе, товарищ и Бог не командир. Это на допросе в гестапо можно принимать гордые позы и сжимать зубы, а когда вот ТАК, то тут брат и сердце рвется наружу.
Но, как говорится, в таких случаях - армейская дружба победила.

Они наверное не успели в темноте прочитать! "Внимание русские мины!"