Глубокий анализ нашей, предшествующей официальной "встрече на Эльбе" в период моей службы в ГСВГ я не делал, но судя по воспоминаниям, и  описанию  я ничего не могу сказать, т.е. описать. Однако в 1985г., ПЕРЕД МОЕЙ заменой в союз,  мы  с группой офицеров и солдат ЕЗДИЛИ в Торгау, на встречу с нашими сослуживцами  из ННА. Было очень интересно и поучительно. Однако такого, как было описано выше, конечно мы не знали. Проходит время, архивы открываются, и мы очень многое узнаем из нашего общего прошлого. Сказать что мы не хотели это знать - это не будет не правильно. У нас , все таки  физически не было возможности это узнать. Очень благодарен за такие слова в этом, что было в то время. ВСЕХ ПОЗДРАВЛЯЮ С ПРАЗДНИКОМ. С ВЕРБНЫМ ВОСКРЕСЕНЬЕМ! АНГЕЛА ХРАНИТЕЛЯ ВАМ И ВАШИМ СЕМЬЯМ, РОДНЫМ И БЛИЗКИМ!!!

Да, вот так вот и получилось, что Цайтхайн стал первым местом встречи наших войск. Но ведь дело в том, что Егоров и Кантария знамя Победы тоже не первые водрузили над рейхстагом. Здесь, скорее всего, играла определенную роль политическая целесообразность. Ведь в то время с этим было как то строго. Вот, пожалуй, и не было принято об этом что то говорить. Сейчас когда открываются архивы о войне, о некоторых политических деятелях тех или других стран, понимаешь, что пацаны, а ваше рыло то в пушку и ваша вина перед нашей страной велика. А то, что тогда и об этом не говорили, то и в этом была определенная целесообразность. Сейчас сам себе, порой задаешь вопрос, а нужно ли было это?  Может не стоило было бы умалчивать.

Да,Григорий Булатов и Кашкарбаев в истории не последние люди, но о них я, да и почти все мы узнали много,много годиков спустя.Помнить о них -наше главное!

Бак Котцебу сам так вспоминал эту встречу:

"24 апреля 1945 года около четырех часов дня мне позвонил командир роты «G» капитан Джордж Кэпл. Я получил распоряжение взять семь «джипов» и с 27 солдатами немедленно выехать в район к востоку от реки Мульде. Мы прибыли в Требзен в штаб батальона, где заместитель начальника штаба майор Фред Крейг сообщил, что нам поручено вступить в контакт с русскими.
Поскольку американским войскам, вышедшим к Мульде, было приказано не выходить за пределы 5-мильной зоны к востоку от нее, мне в поисках русских предписывалось патрулировать район до города Кюрена. В случае встречи с русскими мы должны были договориться о скорейшей встрече между русским командиром и полковником Чарльзом Адамсом, командиром 273-го пехотного полка.
Выехав из Требзена около 16.30, мы направились на север по направлению к Кюрену. В районе Буркартсхайна разоружили 75 совершенно деморализованных немецких солдат и отправили их в Требзен. Кроме того, мы обнаружили госпиталь для американских, английских, польских, французских и других военнопленных союзных стран. Ранения у них были слишком серьезные, чтобы отправлять их в тыл. Когда они увидели нас, радости их не было предела. Одни смеялись, другие плакали, но радовались все — наконец-то они свободны.
Из Буркартсхайна мы выехали в 17.30 и направились в Кюрен. Несмотря на то что в городе было полно немецких солдат, мы въехали в него без единого выстрела. Никто не оказал сопротивления. Мы сосредоточили в одном месте 350 солдат и большое число раненых, которых обнаруживали почти в каждом доме.
Обо всем мы сообщили по радио в полк. Вскоре из штаба пришел приказ начать патрулирование в радиусе пяти миль от Кюрена в целях обнаружения немецких солдат и поиска русских. Я взял два «джипа» и, оставив основную часть патруля в городе для охраны немецких военнопленных, поехал в направлении Дойч-Луппы. По дороге нам встретилась ферма, а на ней 15 британских военнопленных. Они сообщили, что в районе между американским и русским фронтами немцы прекратили всякое сопротивление. Говорили, что русские вроде бы в Ошаце или в Штреле, на западном берегу Эльбы.
При въезде в Дойч-Луппу мы встретили немца в штатском на мотоцикле. Стараясь снискать наше расположение, он сообщил, что какой-то немецкий офицер на машине пытается сбежать. Мы повернули на север, увидели вдали уходящую машину и прибавили газу. Мы мчались на бешеной скорости и палили из автоматов. Немец проскочил через заграждение у железнодорожного переезда. Чтобы не нарваться на засаду, я приказал сбавить скорость. Это позволило немцу скрыться, а мы в итоге не смогли к ночи добраться до Требзена.

Назад мы ехали очень быстро и уже в 21.00 были в Кюрене. К тому времени из полка поступили две радиограммы с приказом вернуться в Требзен до заката. Но, поскольку мы получили приказ уже после захода солнца, я решил, что нам лучше заночевать в Кюрене. Патруль расположился с трех домах, еще не покинутых владельцами. На следующее утро, 25 апреля, наши немецкие «хозяева» приготовили нам на завтрак яичницу с грудинкой. В 9.00 мы на пяти «джипах» двинулись на восток. Два «джипа» остались поддерживать связь с полком.
Когда холодным апрельским утром я покидал Кюрен, у меня не было приказа ехать дальше на восток. Потому я и истолковал первоначальную инструкцию «установить контакт с русскими» несколько расширительно. Так как в районе между Мульде и Эльбой немцы не оказывали никакого сопротивления и здесь ходили слухи, будто русские совсем близко, я посчитал, что мы можем спокойно двигайся дальше. Кроме того, у меня был к русским свой собственный, личный интерес. Один из моих предков, драматург Август фон Котцебу, был фаворитом русской императрицы Екатерины Великой, другой, Отто фон Котцебу, был русским мореплавателем. Он открыл пролив у северо-западного побережья Аляски, который назван его именем. Итак, мы двинулись на север. У города Далена взяли в плен 31 немца.
Некоторые из них сказали, что знают кратчайший путь к Штреле. Я приказал этим проводникам сесть на капоты «джипов», и мы направились туда. Проследовали через Лампертсвальде, пересекли несколько проселочных дорог и въехали в крошечную деревушку Леквиц. На главной ее улице (было 11.30 утра) я заметил в нескольких сотнях ярдов от нас какого-то всадника. Он скрылся во дворе одного из домов. На местного он не походил. Кто же это? Мы развернулись и подъехали к воротам. Там, среди толпы оборванных перемещенных лиц, мы увидели русского солдата на лошади. Это была самая первая встреча между армиями США и Советского Союза.
Солдат вел себя спокойно и сдержанно, не выказывая особого энтузиазма. Когда я спросил о местонахождении его командования, он махнул рукой на восток и сказал, что его КП находится дальше, на юго-востоке. Русский солдат посоветовал нам взять в проводники бывшего при нем освобожденного польского военнопленного, так как тот смог бы довести нас быстрее, чем он сам. Поляк с радостью согласился.
Он устроился на капоте головного «джипа», и мы на полной скорости помчались на север по дороге от Штрелы к Эльбе. Проехав несколько сотен ярдов, заметили реку. Напрягая зрение, мы пытались рассмотреть, что происходит на противоположном берегу. Я увидел остатки понтонного моста, а на дороге, идущей параллельно берегу реки, — колонну разбитых машин. Среди обломков бродили какие-то люди.
По моему приказу остановились. Все повыскакивали из «джипов». В полевой бинокль я разглядел на том берегу людей в защитных гимнастерках. Я решил, что это русские, потому что однажды слышал, что, идя в бой, они надевают награды, а у этих солдат на гимнастерках, отражая солнечный свет, поблескивали медали. Да, это были русские. Взглянул на часы: было 12.05.
Я приказал рядовому Эду Раффу запустить две зеленые ракеты — опознавательный знак, о котором предварительно договорились наши армии. Американцы должны были стрелять зелеными ракетами, а русские — красными. Ракеты, выпущенные из ракетницы, прилаженной к дулу карабина Раффа, взмыли над Эльбой.
Русские красными ракетами не ответили. Вместо этого они толпой двинулись по дороге к берегу. Поляк закричал во все горло: «Американцы!» Русские в ответ прокричали, чтобы мы перебирались через реку.
На западном берегу понтонный мост был взорван. Сохранившаяся часть его нависала над рекой с восточного берега. Переправиться через Эльбу можно было только на лодке. Неподалеку к берегу были привязаны цепью две баржи и две парусные лодки.
Отвязать их не удалось. Тогда я вставил гранату в сплетение цепей, дернул за кольцо и нырнул в укрытие. Взрывом разорвало цепи, и тогда семеро из нас прыгнули в одну из лодок. Кроме меня и рядового Раффа в группу вошли рядовой Джек Уилер, пулеметчик, рядовой Ларри Хамлин, врач Стив Ковальски (которого мы взяли с собой в качестве переводчика), рядовой Джо Половски и проводник-поляк.
Мы оттолкнули лодку от берега, и нас быстро понесло вниз по реке. Изо всех сил работали самодельными веслами. В конце концов уткнулись в просвет между двумя сохранившимися плавучими опорами моста. Мы вылезли из лодки, привязали ее к понтону и зашагали по мосту к восточному берегу. На обрывавшемся у реки восточном берегу показались трое русских. Они стали спускаться к нам.
Это были старший лейтенант Григорий Голобородько, сержант Александр Ольшанский и фотокорреспондент в чине капитана. Чтобы подойти друг к другу, нам пришлось пробрался буквально сквозь завалы из трупов немецких беженцев, убитых, по-видимому, при взрыве моста или бомбардировке транспортных средств, или же неправильно скоординированным артиллерийским огнем, обрушившимся на берег.
Первым к нам подошел сержант Ольшанский."